Так «Я» человека, обегая вместе с его вниманием последовательно развиваемые изменения к лучшему в направлениях своих жизненных интересов, образует в видении структуру распределения внимания, жизненной активности, возможностей самого человека, его жизненных связей.
В каждой из образуемых связей существует и действует «Я» человека. В итоге вместо точки приложения образуется система применения «Я», как организующего, созидательного и творческого начала в образовании единого жизненного процесса. Единый процесс жизни по сути весь начинает совмещаться в представлениях человека с его собственным «Я».
Этот единый жизненный процесс, образуемый комплексом интересов человека, то есть всего, что он изо дня в день ведет и развивает, создает круг постоянной привязки его интересов и внимания, то есть «объем привычного».
«Объем привычного» и приложение собственного «Я» человека в конструктивном видении совпадают в своих пределах, в своем распределении, образуют единое целое, за пределы которого внимание и «Я» человека не распространяется, в связи с отсутствием необходимости в этом.
Все изложенное означает, что восприятие человека перестает быть эгоцентрическим. Если прежде он сжимал свое «Я» страхами перед неуспехом, был один против злонаправленного мира, то теперь перестает ощущать свою отделенность и становится неотъемлемой частью жизненного процесса. Взаимодействие с другими людьми позволяет не бояться оторваться от «задней стенки норы» и, объединив свое видение, подняться над планом жизни. Он уже не стремится к независимости от окружающих, происходящего и будущего. Наоборот, осознанно образуемая зависимость позволяет не пугать себя неопределенностями, в том числе в будущем.
Человек пребывает в созданном им самим совместно с окружающими людьми и структурами общества мире, и предполагает дальнейшее развитие своей жизни с теми же людьми, создавая для этого благоприятные условия, углубляя взаимопонимание и согласие.
Отказ от использования эгоцентрического способа мышления дается нелегко. Для этого надо полностью перестроить свое мышление, отказаться от наиболее привлекательной животной установки: видеть лучшим для себя покой и отдых, а во всем остальном руководствоваться чувством долга.
Весь переходный процесс человек с опаской отпускает привычный эгоцентрический образ мышления и переходит на конструктивное мировоззрение. До тех пор пока для него решение вопросов, связанных с продлением жизни за счет развития индивидуальных возможностей, остается только отложившимся в памяти знанием, он видит лучшим для себя как можно быстрее доделать все дела и отдохнуть, не думать о жизни и ее продолжении, а сохранять и пополнять запасы.
В меру неорганизованности ему приходится использовать напряжения собранности и готовности ко всему, а руководствоваться неприятием ко всему, что мешает наслаждаться своими запасами, пребывая, хотя бы временно, если запасов мало, в состоянии довольствования. Использовать неприятие к тому, что образует внешний круг жизни или процесс жизнедеятельности.
Кроме того, устремленность, видеть лучшим для себя покой и отдых еще рождает потребность определять границу круга покоя и отдыха, то есть круга привычного. Постоянное окидывание мысленным взором границы покоя и отдыху, в то время как, человек стремится к недвижности, особенно в мыслях, уже отвлекает от покоя.
В состоянии покоя и отдыха человек не расслабляется, а поддерживает рефлекторные напряжения фиксирования «привязанным» к одной позиции всего, что относит к понятию «привычного». Другими словами делает все, чтобы не забыть о круге привычного.
На уровне рефлекторных связей это реализуется имитированием «нажеванного» за левой щекой и приобщением к нему материальной точки, обозначающей в сознании позицию собственного «Я». Что достигается рассмотренными ранее напряжениями «подталкивания» левого хрящика голосовых связок к району удержания «нажеванного».
За местоположением комплекса «привычного» постоянно следит своим периферическим зрением левый глаз. Мышца, используемая для прищуривания, которая крепится одним концом к левому уголку левого глаза, а другим концом к костному выступу левого глаза, «подтягивает» глаз к району «нажеванного». Это необходимо для того, чтобы местоположение и удержание «нажеванного», а вместе с ним точка приложения своего «Я» было постоянно соединено ощутимыми напряжениями с образуемым на основе рецепторов глазного дна абстрактным видением жизни.
Таким образом, человек неосознанно размещает в своем видении позицию «привычного», относимого к интересам, рождающимся в пределах устремленности к покою и отдыху. Там же присутствует позиция собственного «Я». И все это удерживается ощутимыми напряжениями языка и челюстей. Что и образует в видении фиксируемое восприятие «объема привычного» и собственного «Я» в нем, создающих состояние спокойствия, через недвижность, в котором человек видит лучшим для себя покой и отдых, вернее возможность ни о чем не думать.
При расслаблении этих напряжений человек ощущает общее состояние потерянности, потери опоры в видении, буквально потери самого себя.
К этому добавляется страх за жизнь из-за возможности подавиться и задохнуться имитируемыми контрольными позициями: «нажеванным», «косточкой ущербности», «негодным», оттекающим левым окончанием подъязычной кости, левым хоботком и левым хрящиком голосовых связок.
На уровне реального сознания все это создает ощущение полной внутренней и жизненной неуправляемости. Общее неприятие ко всему вовне, также образующееся на уровне физиологических связей, создает ощущение недоброго давления со стороны окружающей жизни. Что рождает идею о возможной злонаправленности и вредоносности окружающей среды жизни, и видение лучшим для себя покоя и отдыха, затаенности и отделении себя в замкнутом пространстве привычного.